О Нобелевском лауреате Борисе Пастернаке (родился в Москве 10 февраля 1890 года) написано много: один обзор серьезных исследовательских работ о поэте составит том страниц на 500, а о романе «Доктор Живаго» сказано еще больше. Чтобы уместить жизненный и творческий путь писателя такого масштаба в форму короткой заметки, стоит выделить несколько главных свойств, определивших поэтику Пастернака. Во-первых, он был блестяще образован. Не всякому было дано родиться в семье, которая могла позволить себе пригласить в гости Льва Толстого. Отец, художник Леонид Осипович, и мать, пианистка Розалия Исидоровна, дали ребенку возможность высокого старта.
Во-вторых, Пастернак прошел через горнило русского модернизма. Он был кубофутуристом, и раннее творчество поэта — выдающийся поиск новых форм. Да, литература болела тогда, в начале прошлого века, формой, и Борис Леонидович отдал эпохе щедрую дань.
В-третьих, автор символистского романа «Доктор Живаго», в котором даны ответы почти на все вопросы бурного века, отказался враждовать с большевиками и держать камень за пазухой. Он не был, конечно, революционером, но и оппозиционером не стал. Это — очень важное качество: уметь отказаться от борьбы в том случае, когда победа невозможна по определению.
В-четвертых, несмотря на высокий старт, семью, принадлежащую к творческой элите дореволюционной Российской империи, учебу за границей (пусть и неоконченную, но все-таки), Пастернак искренне верил в человека и просто любил людей.
В этом не было позы или рисовки, но серьезное философское основание, безусловно, присутствовало. Человек по природе благ, но развращен первородным грехом — так думают многие христиане. Человек по природе — просто животное, хотя и социальное: об этом говорили материалисты, фрейдисты и иные-исты.
Человек по природе благ. Точка. Так думал Борис Пастернак. Его «Доктор Живаго», роман о страшных событиях, о «полной гибели всерьез», о «мятежах и казнях», согрет этой любовью, как летняя земля солнцем. Ночью земля отпускает часть тепла, но почва, как учит нас Писание, дает плод только в том случае, если упавшее зерно умрет. Таким зерном был сам Пастернак.
Он шел сложным, непроторенным путем от модернистских экспериментов к «неслыханной простоте», и на этом пути расстался с тем собой, каким он рос, вырос и должен был остаться.
«Показать бы тебе, насмешнице / И любимице всех друзей, / Царскосельской веселой грешнице, / Что случилось с жизнью твоей», — с горечью писала Анна Ахматова.
«У людей пред праздником уборка, / В стороне от этой толчеи / Омываю миром из ведерка / Я стопы пречистые Твои», — отвечал Пастернак.
Сравните два этих стихотворения двух самых значительных русских поэтов прошлого века, и вы поймете сущность той трансформации, которую преодолел Борис Леонидович, отказавшись от того, чтобы быть учителем и ментором, хранителем наследия Серебряного века и последней инстанцией вкуса и правды.
Неслучайно любимый его герой, доктор Юрий Живаго, сложил оружие и умер не на поле брани, а в мирной Москве.
Нет никого важнее, чем человек. Обычный. Рядовой. Таков главный урок Пастернака.